Сегодня, 15 марта, исполняется 115 лет со дня рождения латвийского литератора Арсения Формакова. Школьный учитель Двинска, впоследствии – инспектор русских школ Двинского уезда, поэт и прозаик, публицист и мемуарист, старообрядческий деятель. Арсений Иванович прожил долгую жизнь. У него было много знакомств, друзей и встреч. Но встречи с Игорем Северянином и Александром Солженицыным стоят, несомненно, особняком. О них, и о том, что им предшествовало в жизни самого Формакова мы сегодня и расскажем.
В одном из выпусков рубрики «Двинский дневник» мы уже рассказывали о том, как в наш город приезжал «король поэтов» Игорь Северянин и как он встречался с Арсением Формаковым. В то время опальный в Советской России поэт жил в эстонской деревушке Тойла. Игорь Северянин, как признается Формаков в своих воспоминаниях, в юности его прельщал. «Прежде всего, конечно, непохожестью на других. Своеобразием напевной речи, свежестью, простотой и сердечностью». Будучи музыкально одарённым, Формаков положил на музыку и некоторые стихи «короля поэтов». С Северянином они переписывались и школьный учитель из Двинска не мог не посетить своего кумира. В 1926 году, воспользовавшись приглашением, он отправился в Эстонию, где Северянин жил с женой в рыбацком посёлке на обрывистом берегу Финского залива. «Хозяйке я привёз коробку шоколада, – вспоминал Формаков, – хозяину – большой рисунок одного двинского графика: третий из серии иллюстраций к знаменитой поэзе Игоря «Это было у моря». Я вручил его автору, который сейчас же повесил обрамлённый рисунок над тахтой, служившей им постелью». Этот рисунок, кстати, до сих пор можно видеть в Тойла в мемориальном кабинете Игоря Северянина.
В Тойле Формаков прожил две недели: «Нет никакого смысла вспоминать, что в какой день было, – позже делился своими воспоминаниями литератор. – Прежде всего были стихи. Много стихов. Поэт знакомил меня с теми, которые ещё не были в печати или вообще не будут. Дал мне познакомиться с автобиографическими поэмами… И как-то само собой получилось, что ежедневно, после обеда, мы располагались на травке-муравке под окном кухоньки (со стороны сада), в тени, и я читал вслух поэмы. Поэт делал разъяснения, дополнял». В последний раз Северянины проезжали через Даугавпилс в середине тридцатых годов. Формаков и его жена пришли на станцию, где провели время стоянки у них в вагоне. «Тогда же поэт подарил мне свои ”Классические розы”», – вспоминал Формаков.
«Лагерь увлечён работой для фронта»: встречи с Солженицыным
О Формакове есть упоминание в знаменитом «Архипелаге Гулаг»: «Арсений Формаков, человек почтенный и темперамента уравновешенного, рассказывает, что лагерь их был увлечён работой для фронта…». Встреча Формакова и Солженицына произошла в Куйбышевской пересыльной тюрьме. Как получилось так, что Арсений Формаков оказался так далеко от родины, да еще и в этапной тюрьме?
В 1935 году газета «Сегодня» публикует большую статью Формакова, написанную «к 15-летию освобождения Даугавпилса». В статье – множества подробностей бесчинства большевиков в Двинске, прямые указание на так называемый «красный террор». Всё с именами и конкретными фактами. Наверняка, пришедшим в Латвию в 1940 году советским властям было известно об этой публикации. И ему всё припомнили. Для литератора на долгие десятилетия начинается хождение по мукам: два ареста, ссылка. Первый раз его арестовали 30 июля 1940 года, целый год он находился в даугавпилсской тюрьме. Через год был сформирован эшелон из заключенных, в числе которых находился и Формаков, которых отправили в Красноярский край. Официально Арсению Формакову дали семь лет лагеря. По воспоминаниям дочери Евгении Формаковой, её отец «с самого начала пребывания в лагере был добросовестным работником, уже в 1942 году получил книжку отличника. Это давало заключённому определённые льготы: право на внеочередное обслуживание и в парикмахерской, а также на лучшее место в помещении (бараке или камере), право на внеочередное получение одежды. Основная работа, которую выполнял в лагере – пробивание ушек в машинных иголках. Выполнял по 1,5-2 нормы, пока из-за его производительности те были повышены, и это вызвало недовольство других работающих».
В декабре 1947 года срок заключения закончился, семья в это время жила в Риге, куда и вернулся из лагеря Арсений. При этом он боялся, что в Риге ему, как бывшему заключенному, не разрешат поселиться, поэтому задолго до своего возвращения в письмах предлагал жене возможные для дальнейшего проживания варианты городов (в том числе и Даугавпилс). Но все обошлось. Формакова оставили в покое чуть меньше, чем на два года: 8 сентября 1949 года он не вернулся с работы домой, так как вновь был арестован. В Риге литератор работал экономистом в тресте «Латюглес». Как выяснилось впоследствии, в его рабочий портфель кто-то „подкинул” компрометирующие материалы. Их хватило, чтобы приговорить Формакова по 58-й статье на 10 лет и сослать в Иркутскую область (сначала был Тайшет, потом Омск).
В 1955 году его реабилитируют и он снова возвращается в Ригу. Ни о какой государственной службе не может быть и речи, да и он сам не желает становиться служащим или чиновником. Все последующие годы он плотно занимается исключительно литературой и журналистикой, переводит латышских писателей и поэтов. Как журналист, печатается в рижских изданиях «Ригас балсс», «Советская Латвия», «Советская молодёжь». Его работы и статьи публикуют и всесоюзные издания – «Литературная газета», «Крокодил», журналы «Звезда» и «Октябрь». Позже, уже в шестидесятые годы, Александр Исаевич вместе со своей супругой не раз приезжал в гости к Формаковым в Ригу. Публицистка Надежда Фелдман-Кравченок вспоминала: «В один из своих приездов в Ригу Солженицын разыскал Формакова. Помню их оживлённую беседу на вокзале, радостные возбуждённые лица…»
На снимках: Формаков и Северянины, Двинск (1928); Формаков в гостях у Северяниных в Тойле (1926).
